«24 мая 1966 года. …Я услышал эту угрозу. Спокойно ответил: «Делайте, что хотите, все священники страдали, и я буду страдать, если нужно». Похоже, не понимает. Но я не хотел объяснять. Сказал лишь: «Разве это не правда?» Наш разговор закончился. Дома на Декабристов мне сообщили, что меня вызывают в горсовет. Я застал председателя и каких-то неизвестных чиновников. Один из них сказал, что пришла на меня жалоба в том, что я не даю покоя людям, бунтую, отправляю [письма в Киев], хоть всё это тщетно, потому как всё равно никакой работы мне не дают. И поэтому рекомендуют выехать в Польшу. Я ответил, что размышлял над этим, потому что выезд является добровольным и я, как местный житель, имею право не воспользоваться этим разрешением. Тогда они снова начали угрожать, что, если не выеду, могу пострадать. Лучше решить заблаговременно, желательно ещё сегодня. Они всё устроят. Выйдя из горсовета, я повернул в сторону ОВИРа [ред. – отдел виз и регистрации], зная, что в эту пору он закрыт. Пасхальные день и ночь я провёл в Полонном. Та первая Пасха вне стен своего костёла не могла не быть тоскливой. Я глубоко переживал скорбь моих огорчённых овечек, ожидавших праздничной радости, а теперь плачущих у гроба.
В понедельник ранним утром после ночного переезда я был измотан. По окончании богослужения меня предупредили, что заехала машина. Я едва успел снова лечь в кровать, как в комнату зашло четверо должностных лиц, двоих из них я видел накануне в горсовете. Багинская сообщила им, что я заболел, что у меня головокружение и я не могу с ними говорить. И всё-таки тот, который до этого вёл дело, приступил ко мне с любезным увещанием, чтобы я согласился на выезд, в противном же случае… Я сказал ему слабым голосом, что теперь не могу ни говорить, ни думать, а когда выздоровею, то посмотрим. Тогда он начал в сторонке разговаривать с Багинской. Потом я узнал о том, что он предлагал ей, чтобы она вместо меня подписала согласие на выезд. Те визиты, но уже по одному, повторялись ещё несколько раз в течение последующих двух дней. Спрашивали, не стало ли мне лучше. А во мне созревала мысль: держаться, пусть даже и пришлось бы страдать во имя справедливости. А справедливость в том, чтобы верующие имели храм и священника. Будем добиваться и ждать лучших времён, хоть бы и пришлось в этом ожидании претерпеть множество трудов.
Во вторник вечером я тайно приехал в Людвиполь. Я боялся, что за мной будут следить. Переждал на кладбище, пока мне принесли мою дорожную сумку [sic!]. Мне казалось, что кто-то ходит за дверью. Но нет. Мы поехали попутной машиной в Дубно, а потом дальше – уже не знаю, как – во Львов. Это был первый день моих странствий, которые позже назовут бродяжничеством».
(Отрывки из дневника "Strzȩpy" о. Серафима Кашубы OFM Cap)
Сумка о. Серафима, сшита им вручную из кожаных лоскутов - в ней он прятал чемоданчик с литургическими предметами
Комментарий:
Очередная запись в дневнике о. Серафима, который он начал писать в 1966 году в Казахстане, переносит нас в Украину, в город Ровно. В памяти ссыльного выплывают события, которые произошли с ним в 1958 году. Тогда 11 апреля, накануне Пасхи, представитель местной власти лишил отца Серафима права исполнять служение настоятеля в ровенском храме. Записанные в дневнике слова «все священники страдали, и я буду страдать, если нужно»– это духовный принцип Серафима, согласно которому он жил и которого хочет придерживаться и в дальнейшем. Он произнёс эти слова во время разговора с чиновником. Но уполномоченный по делам религий Демченко не понимал их значения, а Серафим не собирался ничего объяснять.
Вернувшись из горсовета домой, отец Серафим узнал о том, что его приглашают в горсовет, где, должно быть, продолжится рассмотрение его «священнических грехов». Так и случилось. Из уст очередного слуги советского режима опальный священник услышал в свой адрес обвинения в том, что он якобы не даёт людям спокойно жить, бунтует против власти, раздражая её составлением жалоб в несправедливом отношении и лишении его права совершения богослужений в костёле. Он также услышал, что эти бунты и попытки добиться справедливости бесполезны и ничем ему не помогут, поскольку у него нет разрешения на возобновление священнического служения. Именно поэтому «заботливый» чиновник советует ему выехать в Польшу, а иначе Слуге Божьему придётся страдать. Подобными же словами, вспоминал о. Серафим, чиновник угрожал ему несколько часов назад. Это было уже второе предупреждение от советского госслужащего. Лучше выехать заранее, поскольку в случае неповиновения на него упадёт справедливый гнев «самой гуманной в мире» советской власти. Вежливые угрозы чиновника со стороны казались благородными советами заботливого благотворителя, который чрезвычайно обеспокоен судьбой заблудшего священника. Отец Серафим не дал конкретного ответа, сказал только, что должен обдумать, потому что, как гражданин общества свободных людей, он имеет право не согласиться с данным предложением.
В горсовете Кашуба направляется в отдел регистрации граждан – так называемый ОВИР. В своём дневнике он пишет, что знал заранее, что в это время отдел будет закрыт. Зачем тогда пошёл? Возможно, те две беседы, решавшие его будущее, так повлияли на Слугу Божьего, что он просто не мог найти себе места.
О. Серафим на кладбище в г. Ровно (Украина) возле могилы Ганечки вместе с прихожанками
(слева Теофилия Островская, которая стала его связной в период гонений)
И снова душу тревожит вопрос: «Господи, чего Ты хочешь? Что я должен делать? Какая Твоя воля?..» И снова, как тогда, в далёком 1945 году на железнодорожной станции в Здолбунове, Серафим ищет знак от Бога – ищет Его воли. В тот незабываемый год он в последний момент сбежал из эшелона с репатриантами, хотя уже был на полпути в Польшу и имел возможность покинуть Советский Союз, в котором, казалось, нет никакого шанса на дальнейшее служение, поскольку храмы закрывают, верующих репрессируют, священников сажают в тюрьмы… Но Господь остался с этим многострадальным народом, и Он страдает с ним и в нём. Поэтому может ли Серафим, ученик Христа, получивший от Господа миссию пастыря, – может ли он оставить стадо Иисуса? «Даже если бы осталось два католика, я буду с ними третий… Нет, не покину вас», – это было решение согласно Божьей воли, а не логических принципов человека.
А теперь чиновники хотят склонить его к тому, чтобы он сам, добровольно выехал в Польшу и оставил своих. На самом ли деле Иисус тоже этого желает? Такова ли Его воля? Возможно, Серафима ожидает арест, суд, тюрьма, исправительные лагеря в Сибири, с чем столкнулось множество других священников, но покинуть паству Иисуса по своей воле он не имеет права. Пасхальная ночь завершилась днём Воскресения. И в сердце о. Серафима тоже пробуждаются первые лучики Воскресшего Господа – Солнца, не ведающего заката – Иисуса Христа.
А сегодня Церковь отмечает Страстную Пятницу. «Завтра Пасхальная ночь… Так много моих ожидают Иисуса, а мне запретили отправлять богослужение. Они ждут пасхальной радости и плачут, как у Господнего гроба, ибо забрали у них пастыря и нет с ними Евхаристического Иисуса».
На Пасху отец Серафим едет в Полонное – к отцу Андрею Гладисевичу. «Может, смогу ему в чем-то помочь. Сколько желающих исповедаться, а он один-одинёшенек на сотни верующих…». Страстную Субботу и Пасху отец провёл там, чтобы утром пасхального понедельника снова вернуться в Ровно – на квартиру, где он постоянно жил.
Неожиданно во двор заехала служебная машина, и в помещение зашло четверо. Они разыскали отца Серафима. Двоих из них отец уже встречал раньше – во время последней встречи в горсовете. И снова все та же беседа, и те же слова, все та же лицемерная озабоченность чиновников, «обеспокоенных» судьбой Серафима. «Выезжай, а не то…». Один из них даже пытался убедить хозяйку квартиры, где жил о. Серафим, чтобы она вместо него подписала документ о выезде в Польшу.
Подобные посещения повторялись ещё несколько раз. А цель одна – «помочь» священнику принять «верное» решение. Но, как пишет отец Серафим, «во мне созревала мысль: держаться, пусть даже и пришлось бы страдать во имя справедливости».
Верующие имеют право иметь священника и храм, даже, если придётся ещё долго ждать. «Я не сдамся, не сойду со своего поста…»
На следующий день о. Серафим поехал в приход Людвиполя забрать свою сумку, должно быть, с литургическими приспособлениями для богослужения. Он не мог открыто войти в село, поскольку побаивался, что, как незнакомец, может возбудить лишнее любопытство, и таким образом обнаружится, кто он на самом деле. Слуга Божий захотел остаться незамеченным, потому прятался некоторое время на кладбище, ожидая до тех пор, пока добрые знакомые принесут ему всё необходимое. Серафим боялся, что службы безопасности следят за ним, но в тот раз опасность миновала: он остановил попутку до города Дубно, а потом поехал поездом во Львов.
Старый город Ровно, 1950-70 гг.
«С этого дня начинается моя бродяжническая жизнь», – напишет он в дневнике. Господь ведёт Своих учеников даже тогда, когда допускает для них страдания и преследования. Начиная со времён апостолов гонения всегда были трагедией и великим злом для преследуемых, однако в то же время они приносили благотворные плоды для увеличения Божьего Царства. Именно так вера в Иисуса Христа распространилась от иудейских городов на языческие народы. Преследуемые, убегая от репрессий, провозглашали Иисуса в тех местностях, куда по собственной инициативе они бы ещё долго не приходили (см. Деяния Апостолов, 10 глава, стихи 19-21). Теперь Иисус указывает новую дорогу отцу Серафиму, приглашая пройти её: «Иди в новые земли, где ждут слова спасения». Бог пишет историю, используя события, на первый взгляд, незначительные. Он также задействует людей, которые сами по себе никогда не смогли бы постичь Его замысел, если бы не были вынуждены действовать в силу сложившихся обстоятельств. Теперь о. Серафим сослан в Арыкты. Его привела сюда Рука Божия – рука Доброго Отца. И вот, спустя 8 лет, он вспоминает эти благословенные моменты в истории своей жизни, когда в 1958 году, ведомый Богом, он начал путь скитания – чтобы «собирать крохи и заслонять бреши».
(Размышления и комментарий – брат Казимир Гузик OFMCap)
МОЛИТВА ПО ХОДАТАЙСТВУ ДОСТОЧТИМОГО СЛУГИ БОЖЬЕГО СЕРАФИМА КАШУБЫ
Боже, Ты одарил Своего Слугу Божьего Серафима достоинством Христова священства,
и благодаря благодати призвания к Ордену Братьев Меньших Капуцинов
позволил ему посвятить все свои силы на Твою славу,
для Твоего Царства и ради спасения человека.
Соделай милостиво так, чтобы мы по его примеру
постоянно совершенствовались в действенной любви к Тебе и Твоей Церкви.
Будь прославлен, Господи, в Твоем Слуге Серафиме, в его жизни и поступках,
позволь мне утешится его святым заступничеством,
и удели благодать, в которой нуждаюсь……..
Тебе, Боже, в Троице Единому, честь и слава на веки веков. Аминь.
(Отче наш. Радуйся, Мария. Слава Отцу.)