25 апреля 1966 г.
"Сегодня как-то тоскливо. Дождь моросит лениво, но непрерывно. Опять будет грязь, и о прогулке не мечтай. Чувствую себя ужасно одиноко. С тех пор, как о. Ян почил на луцком кладбище, я остался совсем один на всей Волыни. В Тайынше я тоже был один, но об этом не было и помыслов, когда у меня были готовы крылья к полету. Сейчас одиночество невыносимо усилилось. Мне некому доверить тайну души, и в памяти пульсирует тревога Апостола: «ne cum ceteris praedicaverim, ipse reprobus efficiar". Как мудро и милосердно, Иисус, Ты посылал своих учеников по двое: "binos".
Не помню, когда и где мы впервые встретились с отцом каноником. Возможно, это было несколько дней спустя, в той же плебании, где он жил до того, когда на совсем переехал в Луцк.
Господин Мединский привез меня на своем экипаже, потому что об автобусе еще не было и речи, а добираться поездом тоже было трудно. Приземистый, невысокий, всегда по-отечески улыбающийся, о. Ян время от времени хватался за сердце. Очень гостеприимный, часто беспокоился - как принять гостей, потому что сам жил скромно и обходился без хозяйки. Мы часто виделись, потому что у него было право на Здолбунов, как у давнего тайкурского настоятеля, от которого приход Здолбунов затем отделился.
В Луцке я тоже бывал у него как у соседа и того, кому мог раскрыть свою душу. Эти визиты приносили мне много радости и утешения. Я всегда выезжал оттуда, подкрепленный в духе, хотя у него самого было немало проблем. Во-первых, на кафедру свалились налоги. Мы все вместе собирали пожертвования. Одна дама из Ровного пожертвовала золотую цепочку. Потом пришло указание о ремонте на немыслимую сумму – в конце концов, каким-то образом его отменили. Это был болезненный удар для всех, кто остался в епархии. Столицу епархии перенесли в часовню на кладбище. Для старенького священника началось ежедневное, достаточно продолжительное скитание. Его силы были на исходе, но он не жаловался и дальше продолжал что-то делать, всегда готовый послужить другим.
Когда я болел, он проведывал и поддерживал меня. Может, это и не мелочь, что имея много других занятий, он помогал в учебе дочери хозяйки, у которой жил.
Я одевался на Святую Литургию в Остроге, когда меня известили, что он умер. Тихо и скромно, как жил. Болезнь мучила его уже давно, но никто об этом не знал. Как-то мы с отцом Ясьонским стояли подле его могилы и осознавали, что в ней покоится прошлое епархии".
(Отрывки из дневника "Strzępy" о. Серафима Кашубы OFM Cap)
Пребывая в ссылке в казахском селе Арыкты, о. Серафим переносит в свой дневник, страница за страницей, события текущей и прошедшей жизни. Его адресат – возлюбленная родная сестра Мария. Именно ей ему хочется доверить тайны своей души, а также истории людей, которых он встретил. Именно с ней стремится поделиться одиночеством своего сердца. За окнами дождь, а это значит, что его любимые прогулки по степи вокруг села в ближайшее время невозможны. Земля так сильно размокает, что без резиновых сапог и даже в них далеко не уйдешь. Постепенно к сердцу изгнанного священника подступает мрачная меланхолия.
Он очень эмоционально переживает свое одиночество вдали от близких людей и без надежды на скорое освобождение. Хотя о. Серафим и прежде был один, но возможность нести Слово Божье и приходить к людям, ожидающим его, всегда давала ему крылья. В мыслях он переносится в прошлое, в этот раз он воспоминает о душевном друге - священнике Яне Рутковском.
В тот памятный день, 11 августа 1945 года, когда на станции Здолбунов отец Серафим вышел из поезда, в котором вместе с репатриантами ехал в Польшу, он думал, что теперь он единственный римско-католический священник от Львова до Киева. Тогда он не знал, что кроме него есть еще трое других священников в разных уголках Волыни, которые не уехали с репатриантами, а остались. Отец Ян Рутковский остался в Луцке, отец Мартин Вильк, собрат Серафима из Ордена Капуцинов - в Куйбышево, а отец Марьян Ясьонский - во Владимир-Волынском. Позже, в 1946 году, эти два последних священника разделили судьбу других священнослужителей, которые были арестованы советскими спецслужбами.
Таким образом, до 1955 года на Волыни будут только он и о. Ян, который возглавил приход в Луцке и руководил всей епархией в качестве администратора вместо епископа Адольфа Шельонжека. Несмотря на шантаж со стороны НКВД, епископ Адольф был непреклонен и не хотел добровольно покидать Луцк и епархию. Однако в январе 1945 года он, как и многие другие, был арестован и направлен в тюрьму в Киев.
В течение 1944-1945 годов советский режим также арестовал 15 других римско-католических священников из разных городов и сел Украины. Страницы дневника обнажают уязвимость и чуткость сердца Слуги Божьего, который ценит, на первый взгляд, простые и незаметные для посторонних глаз наименьшие жесты любви. Он тщательно записывает и описывает малейшие дары самоотверженных сердец и доброты людей, как будто таким образом хотел извлечь из небытия то, что известно одному Богу и укрыто от человеческих глаз. Так, о. Серафим вспоминает о золотой цепочке, которую одна набожная женщина пожертвовала ради спасения от уничтожения собора. Или о помощи о. Яна в обучении маленькой девочки, или его путешествие из Луцка в Ровно (специально ради Серафима!) – для того лишь, чтобы навестить Слугу Божьего во время его болезни. В своих воспоминаниях о. Серафим вспоминает не только доброе сердце о. Яна, но и его усердное, невзирая на преклонный возраст, служение Богу и людям. С расстояния времени, в нескольких словах отец Серафим определяет то исключительное место, которое занимал в его жизни отец Ян. Он коротко говорит о нем: "Сосед и тот, кому могу доверить свою душу", однако в этой немногословности кроется глубокое понимание того, кем на самом деле был для Кашубы о. Ян Рутковский. Именно поэтому печальная весть о смерти этого "доброго пастыря Волыни", умершего в Луцке в 1955 году, так сильно взволновала отца Серафима. В своем дневнике он записал: он умер "тихо и смиренно, как и жил ...", таким образом, Серафим подвел итог 80-летней жизни о. Яна Рутковского. «Тихо и смиренно» - это, кажется, так немного, а на самом деле, это та жертва, которая предопределяет святость верного до последнего вздоха священника. На похоронах, кроме отца Серафима, был только о. Марьян Ясьонский, который после долгих лет осуждения и освобождения из лагерей исправительных работ в Сибири вернулся в 1955 году в Украину. Другие священники Луцкой епархии не приехали. Причина проста: в живых или на свободе из них уже не было больше никого, потому что 22 священника были расстреляны в тюрьмах, 19 - замучены бандами в 1943 году, 14 - находились в сибирских лагерях, другие 18 выехали или были высланы в Польшу. Епископа, отца епархии, нет. Освобожденный в 1946 году из тюрьмы в Киеве, епископ Адольф Шельонжек был изгнан в Польшу, где умер в 1958 году далеко от своих.
Фотографии пожара г. Луцьк (1941-1944 гг.)
Маленький эпизод о золотой цепочке воссоздает в памяти о. Серафима историю борьбы за луцкий собор, которую о. Ян вел вместе с верными в течение трех лет - с 1945 до 1948 года.
Дело в том, что в 1944 году на луцкий костел было сброшено 5 немецких бомб. Одна из них повредила башню, другая - подвальную часть. Костел без ремонта постепенно приходил в аварийное состояние. Власти обвинили верующих, что они не заботятся о своем храме. В этом заключалась определенная тактика советского атеистического режима, который искал любой повод, чтобы закрыть святыни.
Апеллируя тем, что в поврежденном культовом здании нельзя править службу, местные власти требовали выполнения ремонтных работ. Составленные ими смета и перечень работ были настолько дорогостоящими, что заранее было известно, что такие ремонты не по силам верным. В начале 1948 года луцкий приход насчитывал более 500 верующих. Чтобы сохранить за общиной кафедральный собор, отец Ян обратился к верующим из других городов и сел. Вскоре луцкая община сообщила уполномоченному по делам религии, что католики Ровно и Львова согласились собрать необходимые средства на ремонт Луцкого собора, однако чиновник твердо заявил, что решение о закрытии кафедры уже принято и никто его отменять не будет. Таким образом, власть искала только повод, чтобы закрыть святыню и уничтожить веру. Это был один из многих методов борьбы новой на тех землях советской власти с Богом.
Кафедральный собор является «матерью и главой всех костелов епархии». Он является центральным местом поклонения Богу, которое возглавляет епископ. Именно в этой святыне в торжества совершается праздничная Литургия, происходят рукоположение, освящение мирра и благословение масла, которым помазываются больные, а также отмечаются важнейшие события в жизни местной Церкви, в частности Синод, принятие нового епископа или его похороны. Обычно в фундаментах кафедрального храма находятся останки умерших епархиальных епископов, которые являются словно бы столбами веры для местной Церкви.
В 1948 году католики Луцка вынуждены были оставить свою «матерь» - кафедральный собор. "Это был болезненный удар для нас всех, кто остался в епархии. Столицу епархии перенесли в часовенку на кладбище". О. Серафим осознает, что сердце епархии – величественная кафедра, место обитания и служения епископа, теперь заменена на малюсенькую часовенку. Его слова символично характеризуют обстоятельства, в которых оказалась Римско-Католическая Церковь не только на Волыни, но и в целом в Советском Союзе. Как когда-то, во времена гонений римскими императорами, первые ученики Христа собирались на кладбищах, так и теперь их далекие потомки, но теперь уже в Луцке, и не только, тоже были обречены на подобную судьбу. Борьба с Богом на тех землях только начинается.
После смерти о. Яна в 1955 году ситуация становится еще более критической. Епископа и даже его представителя нет. Со всей епархии, которая насчитывала вначале 220 священников, остался только один – отец Серафим. "Я остался совсем один на всю Волынь". Изгнанный теперь в Арыкты, он вспоминает с болью эти переломные моменты в жизни католической общины. Но вопреки драматичности обстоятельств, вопреки тому, что местом кафедрального собора стало кладбище, а он остался один, отец Серафим осознает, что у него есть еще две руки и две ноги, чтобы искать и нести на плечах потерянных овечек, что сердце в его груди может биться в унисон с сердцем Иисуса, чтобы утешать опечаленных и дарить им Божье милосердие. Слова "Вы не сироты" - почти, как Иисусово "Я всегда буду с Вами" - теперь в 1955 году по-особенному звучат в Луцкой епархии.
(Размышления и комментарий брат Казимир Гузик OFM Cap)
МОЛИТВА ПО ХОДАТАЙСТВУ ДОСТОЧТИМОГО СЛУГИ БОЖЬЕГО СЕРАФИМА КАШУБЫ
Боже, Ты одарил Своего Слугу Божьего Серафима достоинством Христова священства,
и благодаря благодати призвания к Ордену Братьев Меньших Капуцинов
позволил ему посвятить все свои силы на Твою славу,
для Твоего Царства и ради спасения человека.
Соделай милостиво так, чтобы мы по его примеру
постоянно совершенствовались в действенной любви к Тебе и Твоей Церкви.
Будь прославлен, Господи, в Твоем Слуге Серафиме, в его жизни и поступках,
позволь мне утешится его святым заступничеством,
и удели благодать, в которой нуждаюсь……..
Тебе, Боже, в Троице Единому, честь и слава на веки веков. Аминь.
(Отче наш. Радуйся, Мария. Слава Отцу.)